|
|
|
Миры Герберта Уэллса
- Остров доктора Моро - Страница 77
Я
доверился одному очень способному человеку, специалисту по нервным
болезням, который лично знал Моро, и он как будто отчасти поверил моему
рассказу. Он очень помог мне.
Я вовсе не рассчитываю на то, что ужасные картины, виденные на острове,
когда-нибудь совершенно изгладятся из моей памяти, но все же они теперь
ушли в глубину моего сознания, они далеки, как облачка, и кажутся
нереальными; но иногда эти облачка разрастаются, закрывают все небо. И
тогда я оглядываюсь на окружающих людей, дрожа от страха. Одни лица
кажутся мне спокойными и ясными, другие - мрачными и угрожающими, третьи -
переменчивыми, неискренними; ни в одном из людских лиц нет той разумной
уверенности, которая отличает человеческое существо. Мне кажется, что под
внешней оболочкой скрывается зверь, и передо мной вскоре снова разыграется
тот ужас, который я видел на острове, только еще в большем масштабе. Я
знаю, что все это моя фантазия, что мужчины и женщины, которые окружают
меня, действительно мужчины и женщины, они останутся такими всегда -
разумными созданиями, полными добрых стремлений и человечности,
освободившимися от инстинкта, они не рабы какого-то фантастического Закона
и совершенно не похожи на зверо-людей. Но все же я избегаю их, избегаю
любопытных взглядов, расспросов и помощи, стремлюсь уйти, чтобы быть
одному.
Вот почему я живу близ большой холмистой равнины и могу бежать туда,
когда мрак окутывает мою душу. И как хорошо там под безоблачным небом!
Когда я жил в Лондоне, чувство ужаса было почти невыносимо. Я нигде не мог
укрыться от людей; их голоса проникали сквозь окна; запертые двери были
непрочной защитой. Я выходил на улицу, чтобы переломить себя, и мне
казалось, что женщины, как кошки, мяукали мне вслед; кровожадные мужчины
бросали на меня алчные взгляды; истомленные, бледные рабочие с усталыми
глазами шли мимо меня быстрой поступью, похожие на раненых, истекающих
кровью животных; странные, сгорбленные и мрачные, они бормотали что-то про
себя, и беззаботные дети шли, болтая, как обезьянки. Если я заходил в
какую-нибудь церковь, мне казалось (так сильна была моя болезнь), что и
тут священник бормотал "большие мысли", точь-в-точь как это делал
обезьяно-человек; если же я попадал в библиотеку, склоненные над книгами
люди, казалось мне, подкарауливали добычу. Особенно отвратительны для меня
были бледные, бессмысленные лица людей в поездах и автобусах; эти люди
казались мне мертвецами, и я не решался никуда ехать, пока не находил
совершенно пустой вагон. Мне казалось, что даже я сам не разумное
человеческое существо, а бедное больное животное, терзаемое какой-то
странной болезнью, которая заставляет его бродить одного, подобно
заблудшей овце.
Но, слава богу, это состояние овладевает мною теперь все реже. Я
удалился от шума городов и людской толпы, провожу дни среди мудрых книг,
этих широких окон, открывающихся в жизнь и освещенных светлой душой тех,
которые их написали.
|
|
|
|
|
|
|
