|
|
|
Миры Герберта Уэллса
- Остров доктора Моро - Страница 68
Глашатай Закона был мертв - это усугубляло несчастье. Они знали теперь,
что мы, с хлыстами, так же смертны, как и они...
Быть может, они уже глядят на меня из зеленой чащи папоротников и
пальм, поджидая, чтобы я приблизился к ним на расстояние прыжка? Быть
может, они замышляют что-то против меня? Что рассказала им гиено-свинья?
Мое воображение увлекло меня все глубже в трясину необоснованных опасений.
Мои мысли были прерваны криками морских птиц, слетавшихся к чему-то
черному, выброшенному волнами на берег недалеко от бывшей ограды. Я знал,
что это было, но у меня не хватило сил пойти и отогнать их. Я пошел по
берегу в другую сторону, намереваясь обогнуть восточную оконечность
острова и выйти к ущелью с хижинами, миновав предполагаемые засады в лесу.
Пройдя около полумили по берегу, я увидел одного из трех помогавших мне
зверо-людей, который вышел мне навстречу из прибрежного кустарника. Мое
воображение было так взвинчено, что я тотчас выхватил револьвер.
Миролюбивые жесты приближающегося существа не успокоили меня. Оно
подходило нерешительно.
- Прочь! - крикнул я.
В его раболепной позе было что-то собачье. Он отошел на несколько
шагов, совершенно как собака, которую гонят домой, и остановился, умоляюще
глядя на меня преданными глазами.
- Прочь! - повторил я. - Не подходи!
- Значит, мне нельзя подойти? - спросил он.
- Нет. Прочь! - сказал я и щелкнул хлыстом. Потом, взяв хлыст в зубы,
нагнулся за камнем, и он в испуге убежал.
В одиночестве обогнув остров, я дошел до ущелья и, прячась в высокой
траве, окаймлявшей здесь берег моря, стал наблюдать за зверо-людьми,
стараясь определить по их виду, насколько повлияла на них смерть Моро и
Монтгомери, а также уничтожение Дома страдания. Теперь я понимаю, каким
глупым было мое малодушие. Прояви я такое же мужество, как на рассвете, не
дай ему потонуть в унылых размышлениях, я мог бы захватить скипетр Моро и
править звериным народом. Но я упустил случай и очутился всего лишь в
положении старшего среди них.
Около полудня некоторые из них вышли и, сидя на корточках, грелись на
горячем песке. Повелительный голос голода и жажды заглушил мой страх. Я
вышел из травы и с револьвером в руке направился к сидящим фигурам. Одна
из них, женщина-волчица, повернула голову и пристально поглядела на меня,
а за ней и все остальные. Никто и не подумал встать и приветствовать меня.
Я был слишком слаб и измучен, чтобы настаивать на этом при таком скоплении
зверо-людей, и упустил благоприятную минуту.
- Я хочу есть, - сказал я почти виновато и подошел ближе.
- Еда в хижинах, - сонно сказал быко-боров, отворачиваясь от меня.
Я прошел мимо них и спустился в мрак и зловоние почти пустынного
ущелья. В пустой хижине я нашел несколько плодов и с наслаждением их съел,
а потом, забаррикадировав вход грязными, полусгнившими ветками и прутьями,
улегся лицом к нему, сжимая в руке револьвер. Усталость последних тридцати
часов вступила в свои права, и я погрузился в чуткий сон, рассчитывая, что
сооруженная мною непрочная баррикада произведет все же достаточно шума,
если ее станут ломать, и меня не захватят врасплох.
|
|
|
|
|
|
|
