|
|
|
Миры Герберта Уэллса
- Остров доктора Моро - Страница 76
Когда я увидел, как они, рыча друг на друга и сверкая зубами,
подкрадываются к злополучным человеческим останкам, отвращение сменилось
ужасом. Я повернулся к ним спиной, спустил парус и принялся грести, чтобы
выйти в море. Я не мог заставить себя оглянуться назад.
Эту ночь я провел между рифом и островом, а на следующее утро добрался
кружным путем до ручья и наполнил водой пустой бочонок, который нашел в
шлюпке. Затем, собрав остатки терпения, я нарвал плодов, а потом подстерег
и убил тремя последними патронами двух кроликов.
Шлюпку я оставил привязанной к рифу, боясь, как бы ее не уничтожили
чудовища.
22. НАЕДИНЕ С СОБОЙ
Вечером я сел в шлюпку и вышел в открытый океан, подгоняемый легким
юго-западным ветром. Остров становился все меньше, тонкая струя дыма таяла
на фоне заката. Вокруг меня расстилался океан, и вскоре темный клочок
земли скрылся из глаз. Свет дня понемногу как бы стекал с неба, и передо
мной раскрывалась голубая необъятная бездна, днем скрытая солнечным
блеском вместе с плавающими в ней мириадами светил. Молчало море, молчало
небо; я был один среди безмолвия и мрака.
Три дня носило меня но морю. Я старался есть и пить как можно меньше,
размышлял о своих приключениях и не очень стремился снова увидеть людей.
На мне висели какие-то лохмотья, грязные волосы были всклокочены. Без
сомнения, когда меня подобрали, то сочли за сумасшедшего. Как ни странно,
но я не чувствовал ни малейшего желания вернуться к людям. Я был рад
только, что распростился навсегда с омерзительной жизнью среди чудовищ. На
третий день меня подобрал бриг, шедший из Апии в Сан-Франциско. Ни
капитан, ни его помощник не поверили моему рассказу, решив, что я сошел с
ума от одиночества и страха перед смертью. Опасаясь, как бы остальные не
подумали то же самое, я удержался от дальнейших рассказов, объявив, что не
помню решительно ничего, что случилось со мной со дня гибели "Леди Вейн" и
до того времени, как меня подобрал бриг, то есть за целый год.
Мне пришлось действовать с крайней осмотрительностью, чтобы рассеять
подозрения в безумии. Меня преследовали воспоминания о Законе, о двух
мертвых моряках, о засадах в темном лесу, о теле, найденном в тростнике. И
как это ни странно, но с возвращением к людям вместо доверия к ним и
симпатии, которых следовало бы ожидать, во мне возросли неуверенность и
страх, которые я испытывал на острове. Никто не поверил мне, но я
относился к людям почти так же странно, как относился раньше к принявшим
человеческий облик зверям. Возможно, я заразился их дикостью.
Говорят, что страх - это болезнь, и я могу подтвердить это, ибо
несколько лет во мне жил страх, который, вероятно, испытывает еще не
совсем укрощенный львенок. Моя болезнь приобрела самый странный характер.
Я не мог убедить себя, что мужчины и женщины, которых я встречал, не были
зверьми в человеческом облике, которые пока еще внешне похожи на людей, но
скоро снова начнут изменяться и проявлять свои звериные инстинкты.
|
|
|
|
|
|
|
