|
|
|
Миры Герберта Уэллса
- Война миров - Страница 73
Он ел и пил сразу помногу после больших перерывов. Спал
мало.
Дни шли за днями; его крайняя беспечность и безрассудность ухудшали
наше и без того отчаянное положение и увеличивали опасность, так что я
волей-неволей должен был прибегнуть к угрозам, даже к побоям. Это
образумило его, но ненадолго. Он принадлежал к числу тех слабых, вялых,
лишенных самолюбия, трусливых и в то же время хитрых созданий, которые не
решаются смотреть прямо в глаза ни богу, ни людям, ни даже самим себе.
Мне неприятно вспоминать и писать об этом, но я обязан рассказывать
все. Те, кому удалось избежать томных и страшных сторон жизни, на
задумываясь, осудят мою жестокость, мою вспышку ярости в последнем акте
нашей драмы; они отлично знают, что хорошо и что дурно, но, полагаю, не
ведают, до чего муки могут довести человека. Однако те, которые сами
прошли сквозь мрак до самых низин примитивной жизни, поймут меня и будут
снисходительны.
И вот, пока мы с священником в тишине и мраке пререкались вполголоса,
вырывали друг у друга еду и питье, толкались и дрались, в яме снаружи под
беспощадным июньским солнцем марсиане налаживали свою непонятную для нас
жизнь. Я вернусь к рассказу о том, что я видел. После долгого перерыва я
наконец решился подползти к щели и увидел, что появились еще три боевых
треножника, которые притащили какие-то новые приспособления, расставленные
теперь в стройном порядке вокруг цилиндра. Вторая многорукая машина,
теперь законченная, обслуживала новый механизм, принесенный боевым
треножником. Корпус этого нового аппарата по форме походил на молочный
бидон с грушевидной вращающейся воронкой наверху, из которой сыпался в
подставленный снизу круглый котел белый порошок.
Вращение производило одно из щупалец многорукой машины. Две
лопатообразные руки копали глину и бросали ее в грушевидный приемник, в то
время как третья рука периодически открывала дверцу и удаляла из средней
части прибора обгоревший шлак. Четвертое стальное щупальце направляло
порошок из котла по колончатой трубке в какой-то новый приемник, скрытый
от меня кучей голубоватой пыли. Из этого невидимого приемника поднималась
вверх струйка зеленого дыма. Многорукая машина с негромким музыкальным
звоном вдруг вытянула, как подзорную трубу, щупальце, казавшееся минуту
назад тупым отростком, и закинула его за кучу глины. Через секунду
щупальце подняло вверх полосу белого алюминия, еще не остывшего и ярко
блестевшего, и бросило ее на клетку из таких же полос, сложенную возле
ямы. От заката солнца до появления звезд эта ловкая машина изготовила не
менее сотни таких полос прямо из глины, и куча голубоватой пыли стала
подниматься выше края ямы.
Контраст между быстрыми и сложными движениями всех этих машин и
медлительными, неуклюжими движениями их хозяев был так разителен, что мне
пришлось долго убеждать себя, что марсиане, а не их орудия являются живыми
существами.
|
|
|
|
|
|
|
