|
|
|
Миры Герберта Уэллса
- Война миров - Страница 102
Быть может, там, из бездны
пространства, марсиане следили за участью своих пионеров, приняли к
сведению урок и при переселении на Венеру поступили более осторожно. Как
бы то ни было, еще в течение многих лет, наверное, будут продолжаться
внимательные наблюдения за Марсом, а огненные небесные стрелы - падающие
метеоры - долго еще будут пугать людей.
Кругозор человечества вследствие вторжения марсиан сильно расширился.
До падения цилиндра все были убеждены, что за крошечной поверхностью нашей
сферы, в глубине пространства, нет жизни. Теперь мы стали более
дальнозорки. Если марсиане смогли переселиться на Венеру, то почему бы не
попытаться сделать это и людям? Когда постепенное охлаждение сделает нашу
Землю необитаемой - а это в конце концов неизбежно, - может быть, нить
жизни, начавшейся здесь, перелетит и охватит своей сетью другую планету.
Сумеем ли мы бороться и победить?
Передо мной встает смутное видение: жизнь с этого парника солнечной
системы медленно распространяется по всей безжизненной неизмеримости
звездного пространства. Но это пока еще только мечта. Может быть, победа
над марсианами только временная. Может быть, им, а не нам принадлежит
будущее.
Я должен сознаться, что после всех пережитых ужасов у меня осталось
чувство сомнения и неуверенности. Иногда я сижу в своем кабинете и пищу
при свете лампы, и вдруг мне кажется, что цветущая долина внизу вся в
пламени, а дом пуст и покинут. Я иду по Байфлит-роуд, экипажи проносятся
мимо, мальчишка-мясник с тележкой, кэб с экскурсантами, рабочий на
велосипеде, дети, идущие в школу, - и вдруг все становится смутным,
призрачным, и я снова крадусь с артиллеристом в жаркой мертвой тишине.
Ночью мне снится черная пыль, покрывающая безмолвные улицы, и
исковерканные трупы; они поднимаются, страшные, обглоданные собаками. Они
что-то бормочут, беснуются, тускнеют, расплываются - искаженные подобия
людей, и я просыпаюсь в холодном поту во мраке ночи.
Если я еду в Лондон и вижу оживленную толпу на Флит-стрит и Стрэнде,
мне приходит в голову, что это лишь призраки минувшего, двигающиеся по
улицам, которые я видел такими безлюдными и тихими; что это лишь тени
мертвого города, мнимая жизнь в гальванизированном трупе.
Так странно стоять на Примроз-Хилле - я был там за день перед тем, как
написал эту последнюю главу, - видеть на горизонте сквозь серо-голубую
пелену дыма и тумана смутные очертания огромного города, расплывающиеся во
мглистом небе, видеть публику, разгуливающую по склону среди цветочных
клумб; толпу зевак вокруг неподвижной машины марсиан, так и оставшейся
здесь; слышать возню играющих детей и вспоминать то время, когда я видел
все это разрушенным, пустынным в лучах рассвета великого последнего дня...
Но самое странное - это держать снова в своей руке руку жены и
вспоминать о том, как мы считали друг друга погибшими.
|
|
|
|
|
|
|
