|
|
|
Миры Герберта Уэллса
- Война миров - Страница 54
Многие ехавшие в экипажах без толку
нахлестывали лошадей и переругивались; некоторые сидели неподвижно,
жалкие, растерянные; другие грызли руки от жажды или лежали, бессильно
растянувшись, в повозках. Глаза лошадей налились кровью, удила Выли
покрыты пеной.
Тут были бесчисленные кэбы, коляски, фургоны, тележки, почтовая карета,
телега мусорщика о надписью: "Приход св.Панкратия", - большая платформа
для досок, переполненная оборванцами. Катилась фура для перевозки пива,
колеса ее были забрызганы свежей кровью.
- Дайте дорогу! - раздались крики. - Дорогу!
- Вечность, вечность! - доносилось, как эхо, издалека.
Тут были женщины, бледные и грустные, хорошо одетые, с плачущими и еле
передвигавшими ноги детьми; дети были все в пыли и заплаканы. Со многими
женщинами шли мужья, то заботливые, то озлобленные и мрачные. Тут же
прокладывали себе дорогу оборванцы в выцветших томных лохмотьях, с дикими
глазами, зычно кричавшие и цинично ругавшиеся. Рядом о рослыми рабочими,
энергично пробиравшимися вперед, теснились тщедушные растрепанные люди,
похожие по одежде на клерков или приказчиков; брат заметил раненого
солдата, железнодорожных носильщиков и какую-то жалкую женщину в пальто,
наброшенном поверх ночной рубашки.
Но, несмотря на все свое разнообразие, люди в этой толпе имели нечто
общее. Лица у всех были испуганные, измученные, чувствовалось, что всех
гонит страх. Всякий шум впереди, на дороге, спор из-за места в повозке
заставлял всю толпу ускорять шаг; даже люди, до того напуганные и
измученные, что у них подгибались колени, вдруг, точно гальванизированные
страхом, становились на мгновение более энергичными. Жара и пыль истомили
толпу. Кожа пересохла, губы почернели и потрескались. Всех мучила жажда,
все устали, все натрудили ноги. Повсюду слышались споры, упреки, стоны
изнеможения; у большинства голоса были хриплые и слабые. Вся толпа то и
дело выкрикивала, точно припев:
- Скорей, скорой! Марсиане идут!
Некоторые останавливались в отходили в сторону от людского потока.
Проселок, на котором стояла коляска, выходил на шоссе и казался
ответвлением лондонской дороги. Его захлестывал бурный прилив, толпа
оттесняла сюда более слабых; постояв здесь и отдохнув, они снова кидались
в давку. Посреди дороги лежал человек с обнаженной ногой, перевязанной
окровавленной тряпкой, и над ним склонились двое. Счастливец, у него
нашлись друзья.
Маленький старичок, с седыми подстриженными по-военному усами, в
грязном черном сюртуке, выбрался, прихрамывая, из давки, сел на землю,
снял башмак - носок был в крови, - вытряс мелкие камешки и снова надел.
Девочка лет восьми-девяти бросилась на землю у забора неподалеку от моего
брата и расплакалась:
- Не могу больше идти! Не могу!
Брат, очнувшись от столбняка, стал утешать девочку, поднял ее и отнес к
мисс Элфинстон. Девочка испуганно притихла.
- Эллен! - жалобно кричала какая-то женщина в толпе.
|
|
|
|
|
|
|
